Gella

 

Дороги и акватории

 

Беспокойный сентябрь

Громыхал вдалеке,

Одинокий корабль

Плыл по жёлтой реке,

Оставляла корма

Исчезающий клин,

Ветер снасть не ломал,

Свесил лопасти винт.

Извивалась река,

Словно эфа в песке,

И цвели берега

В безрассудной тоске.

Крокодил поджидал

Провиант. Пеликан

На мели танцевал

Отрешенно кан-кан.

Нет, не так. Крокодил

Разрабатывал план

И лениво следил

Как плясал провиант,

И пока провиант

Предвкушал крокодил,

Молодой боцманмат

Крокодила удил.

«Да на кой такой ранг

Нужен Вам гавиал?» -

Так седой капитан

Боцманмата ругал,-

«Потеряли им счёт

В каждом вшивом порту,

Не хватало ещё

Их иметь на борту!

Это будет содом,

А не славный фрегат!»

- «Но мы только вдвоём» -

Возразил боцманмат. –

«Кроме нас – никого,

И команда сошла.

Кто погиб, а кого

Лихорадка свела,

И смешались с тех пор

С ночью день, с дрёмой явь,

Кто на шлюпках ушёл,

А кто попросту вплавь…»

И гадал по руке

Им дождливый сентябрь,

А по жёлтой реке

Плыл корабль. Плыл корабль…

Март 1987


 

***


 

ПОСЕЩЕНИЕ ЛИТВЫ I

Имена с последней буквой «с»…

Мэтры Юргис, Йонас, Эдуардас,

Из просторной крашеной мансарды

Уведите нас в литовский лес,

Где деревья закрывают высь

И так неожиданны опушки,

Где неосторожные лягушки

На конгресс всемирный собрались,

Где в переплетении корней

Прячется упругая черника,

Буреломы нависают дико

Цепкими ручищами ветвей,

Где стволу сухому снится жизнь,

А ростку зелёненькому – вечность,

Где озёр зеркальную поверхность

Криво чертят добрые ужи,

Смотрятся в озёрные глаза

Птицы, пролетающие низко,

Катится по зелени холмистой

Солнце как янтарная слеза,

Травы изумрудны и густы,

И стоят, немного жутковаты,

Срубленные дедами когда-то

По дворам высокие кресты.

Топит солнце золотой бальзам

Под корой сосновой кропотливо,

И летят безудержным порывом

Купола костёлов к небесам. Май 1987

ПОСЕЩЕНИЕ ЛИТВЫ II


 

По Литве дожди прошли, дожди,

Нет в помине прошлогодней суши,

И так удивительно ходить

Как по сдобе с корочкой набухшей.


 

Ветер погоняет облака,

То силён, то льнёт к земле устало.

Птица из соседнего леска

Раз пятнадцать мне прокуковала.


 

Вдруг как будто из небытия

В тишине озябшей и застылой

По камням прозрачного ручья

Увертюра быстро заскользила.


 

Напряглась озёрная вода

И волною поднявшись упруго,

По холмистым скошенным лугам

Полилась чюрлёнисова фуга.


 

Бывшую нестройность заглушив,

Каждая травинка стала нотой,

И береговые камыши

Затрубили вдумчивым фаготом.


 

Звуками наполнилась роса,

Засверкала брызгами на солнце,

И лучей скрипичных полоса

Рухнула в межзвёздное оконце,


 

Скерцо, проносясь по хуторам,

С каждым тактом эхом обрастало,

Следом шла соната к небесам

В скорбном предвкушении финала.


 

Валуны по склонам раскидав,

Грянул взрыв последнего аккорда,

И лесную крону пролистав,

Стих орган, поверженный и гордый.


 

Снова тайна бронзовым ключом

Заперла янтарные ворота.

Музыка утихла, только что-то

Под зелёным спряталось ковром.

Июнь 1987


 

***


 

Давай заедем в Кахи,

Не похмелённый друг,

Для бешеной собаки

Двенадцать вёрст не крюк,

Где шёпот листьев пряных

Врывается в окно,

Где нам нальют в стаканы

Печальное вино,

Где ласковый хозяин,

По облику свиреп,

Спокойными руками

Разломит плоский хлеб,

Где, карие уставив

Глазищи за порог,

Красавцы волкодавы

Улягутся у ног,

Позволят равнодушно

По холке потрепать,

И будет ткач воздушный

Их шерсть перебирать,

Где вдруг цветным горохом

С соседнего крыльца

Просыплются дворовых

Мальчишек голоса,

Раскатятся, запляшут

И, с тьмой обручена,

Из тонкостенной чаши

Прольётся тишина,

В порыве бескорыстья

Как нищий кавалер

Забросит ветер листья

В распахнутую дверь,

К закату накренится

Обшарпанный ковчег,

Алмазные жар-птицы

С плетня взовьются вверх,

Луна собой украсит

Вверх дном лежащий день

И шляпку из ромашек

Наденет набекрень.


 

А утром нас разбудит

Недолгая заря,

Ворчать хозяин будет,

Мол, уезжаем зря,

Обнимемся, прощаясь

На месяц иль на год.

Никто из нас не знает,

Что будет, наперёд.

В предвосхищенье чуда

Езды во весь опор

Послушаем, покуда

Прогреется мотор,

И к новому восходу

Нас трасса понесёт

Как чёрный иноходец,

Ухваченный за хвост.

*** Октябрь 1987

ТАРТУ. ДОМ K.-E.BAER


 

Я в городе, сложённом из углов

Среди народа, загнанного в угол.

На башне стрелка бегает по кругу,

Срывая редкий звон колоколов,

И улицы впиваются друг в друга.


 

Летит к ногам отжившая листва

Как факела в замедленной картине.

Двухтрубный дом в воздушной паутине

И детский голос: «Мама, я жива…»,

И устремлённый в вечность взгляд совиный.

Октябрь 1987


 

***


 

СУДАК. КРЕПОСТЬ.


 

Безумье. Вопли. Сабельный кураж.

О камень стен крошится камень ядер.

Свинцовый рой калечит такелаж

Галерной длинновёсельной армаде.

Окутан дымом генуэзский Крым,

Последняя орда идёт на приступ…

На башни, изнывая от жары,

Карабкаются редкие туристы.

Август 1988


 

***


 

РИЖСКИЙ ЭТЮД


 

Опять к тебе, источник вешних дум

Над медленной уютной Даугавой,

Где купола соборов остроглавых

Прицелились в печальную звезду,

Где флюгер, раб стихийного руля

Беснуется. И у подножья храма,

Пропитаны синкопами органа

Соединились небо и земля.

Август 1988


 

***


 

Волнения нет и волненья,

Вода не колышет баркас.

Примерь на дорогу сомненье,

Ведь море всегда в первый раз.

Быть может, прикрытые илом

В придонной расплывчатой мгле,

Сложив сиротливые крылья,

Скелеты лежат кораблей.

Ахейцев громя и этрусков

В войне известковых когорт

Бесстрашные орды моллюсков

Впились в черно-лаковый борт

Двуплечих раскрашенных амфор,

Покрыли гурьбой якоря.

Вот крабы полезли на транспорт

На свет твоего фонаря.

Раскрыта стальная наваха,

Развёрнута, и напрямик

Клинок первобытного страха

В лопатку сквозь сердце проник,

Но кратко боязни смущение,

Легко мановение ласт,

Лишь тень позапрошлых мгновений

Легонько коснулась чела…

Ноябрь 1988


 

***


 

Застывший отзвук колокольный

Деревню вялую крестил.

Я, кажется, уже здесь был

Когда-то с бабушкой покойной

И видел солнце и траву,

Дома из бревен просмолённых,

Крестьянок одухотворённых,

Узлы их рук и синеву

Их глаз рассеянных и чутких,

Морщинки, что вдоль век легли...

Там исходил из-под земли

Тончайший запах незабудки.

Теплее было, чем сейчас

Немного. Впрочем, нет. Едва ли.

Автобусы не прибывали

Столь часто, чрез каждый час

Сюда из свергнутой столицы,

Был ближе корабельный лес

И представляло интерес

Здесь умереть или родиться

Среди пословиц и примет,

И жить убого, по старинке.

Вот так сквозь три десятка лет

Влекут лубочные картинки

Назад, куда дороги нет.

Сентябрь 1989


 

***


 

Увези меня, синий трамвай,

На кольцо,

Где метёт городская канва

Дождь в лицо,

Где витают бессонные сны

Фонарей

Над бескрайностью спящей страны

Пустырей.

Увези меня, синий трамвай,

Увези

На кольцо, где не могут слова

Прослезить,

Где слезами нельзя ни о чём

Рассказать,

Лишь себе самому быть врачом.

Наблюдать.

Ноябрь 1989


 

***


 

ОДЕСА


 

Благоухали розы

Одесского привоза,

И август отдавал концы в порту,

Приехали министры,

Бычок приплыл под пристань

И можно было б подводить черту,

Но.., проданы билеты

С прибавочной монетой,

И я хожу немножечко хмельной

Походкою фартовой,

Поскольку этот город

Вступил в соприкасание со мной.

Я утопился в горе

Грязнеющего моря

И лишь к утру в Гамбринусе воскрес,

Когда соседний фрайер

Плечом меня подправил,

Подкручивая золотистый пейс.

Потом, я помню, шлялся

Вдоль Энгельса и Маркса,

Забрёл в коммунистический тупик,

Где в славном настроенье

Обменивался мнением

С биндюжником, и всем, чем можно, сник,

Но ближе к Морвокзалу

Всё то, что сникло, встало,

Уж слишком часто попадались мне,

Презрев понятья нормы

Божественные формы,

Подпрыгивая, будто на волне.

Не посещает скука

Изобретенье дюка,

Летит трамвайчик, шпорами звеня,

Вполне интеллигентно

Чувак на постаменте

Украдкой улыбается с меня.

Сентябрь 1990


 

***


 

ПОЙДЁШЬ – НЕ ВЕРНЁШЬСЯ


 

Я однажды к точке вышел,

Где закончилась страна:

Пыль, жара, пустыня, вышка,

А под вышкой – тишина.

Жёлто-сер песок мельчайший,

Вниз летят, теряя вес

Капли воздуха из чаши

Перевёрнутых небес.

Саксаул немногословный

Уцепился за бархан,

Даль магически условна

Как непознанный Коран,

Впал шайтан в безумный танец,

Покрутился и исчез,

Ветер, засланный афганец,

Прошептал: «Барсакельмес…».

Октябрь 1990


 

***


 

В этот час, когда слепая слеза

Растворит твои последние сны,

Когда веки приоткроют глаза,

Две всплывающие полулуны,

Я уйду под воду, прыгнув спиной

Через лодки накренившийся борт,

И накроет одеялом-волной

Тень мою гипербарический бог.

И потянут за собою груза,

Четверть унции на каждом грехе,

И захочется кому-то сказать:

«Снаряжение в порядке. O’K!»

Только в этот раз я буду один

На один с моей любимой средой,

Где палитра цвета аквамарин

Заменяется сплошной чернотой

И покоем. И тогда я усну

Ненадолго. На две тысячи лет,

И продолжу восхожденье ко дну,

Где разбудит неожиданный свет.

Я ослепну от придонных гирлянд,

Я оглохну от шутих-пузырей,

И привидится последний парад

Возвращающихся в порт кораблей.

Флот вне времени, пространств и границ

Поднимает в мою честь вымпела,

В затонувшем клубе самоубийц

Новоявленному честь и хвала!

Я вдыхаю аварийный запас,

Нет ни воздуха, ни страха, ни слов.

Утонул очередной водолаз

По желанию. Всего и делов.


 

Ты проснёшься. Ты посмотришь в окно.

Ты лицо умоешь тёплой водой,

Не почувствовав, что мне суждено

Обрести сегодня вечный покой.

Ты укроешь плечи тёплым платком.

Ты гулять пойдёшь вдоль глупых витрин,

И волна угаснет. Лишь плавником

Взрежет воду одинокий дельфин.

Август 1992


 

***


 

Надравшись от избытка чувств,

Забрался я в терновый куст.

Я пьяным был, но мне зато

Привиделся Жак-Ив Кусто.

Прохладный ветер шелестел

Молвой в означенном кусте,

И проникала доброта

Сквозь ветви этого куста.

Стакан – и стали мы «на ты»,

Жак-Ив, и сам я, и кусты,

Сдружились, словно на борту

«Калипсо», лёжа в том кусту,

Подушкой кочка в головах

С Кусто нам стала в тех кустах…

Проснулись рано, а потом.

Опохмелялись с тем Кустом.

Март 1993


 

***


 

В забывчивом прошлом и в будущем светлом,

Овеянный славой, позором и пеплом,

Плывёт Петербург, колыбель революций,

В себе воплощая регресс эволюций.

Плывёт Петербург, сын бездонной причины,

Сплетение рук и червей паутина,

Бескрайность греха и безмерность несчастья

Оттиснуты в меди рекордных ненастий,

А я – водолаз. Я, не зная, что сверху,

Толкнувшись со дна, выхожу на поверхность,

Подняв перед всплытием правую руку

Себе не в заслугу и им не в науку,

А просто, мозгами чтоб предохраниться,

Не пнуть головой корабельное днище.

Я знаю как сына встречает отчизна.

Я опытен, прожив три четверти жизни.

Я знаю, мне будут неискренне рады.

Я не за награды и им не в награду.

Наверх непонятно, а вниз неприятно,

Но всё ж из двух зол выбираю. Обратно!

Август 1993


 

***

Пронзительный звонок

Последнего трамвая,

И белый потолок,

И стены-миражи,

И я на этот раз

Надолго улетаю

Из города Петра,

Усопшего во лжи.

Напрасен окрик «Стой!»

Натянуты постромки

Под кожей золотой

Воздушного коня.

Дрожит земная твердь

И, мимоходом, громко,

Идущие на смерть

Приветствуют меня.

Скомандовали «взлёт»

Для истребимой стаи

Несущихся вперёд

Ведомых салажат,

Но я быстрей, чем свет,

И подо мною тает

Пенящаяся вслед

Воздушная межа.

Май 1996


 

***


 

Идём морского бить слона

В скафандрах Зибе-Гормана,

И выделяется слюна

На это дело чёрное.

Когда слонам придёт хана,

Нас втащат в челн покорными,

Где примет доктор-старина

И выдаст по снотворному.

Март 2001


 

***


 


 

ТРИПТИХ I

Он жил обычною судьбой,

Он жил в гармонии с собой,

Он жил, не зная про запой

И про загул.

Он был не жадный и не злой,

Не красный и не голубой,

Но встретил море и покой

Перечеркнул.


 

Он смылся к морю в самоход

И прикупил дешёвый бот,

И стала жизнь полна забот,

Полна проблем,

И он включил на задний ход,

Но вновь одумался, и вот

Затрафаретил правый борт

На цифру «семь».


 

Забытый сейнер растрясся,

Он взял, что можно и нельзя,

Возникли новые друзья

Среди врагов,

Шло время, над водой скользя,

Пошли инспекции, прося,

Явилась баба на сносях,

Виня его.


 

Он уходил от них тайком,

Единым винтовым гребком

Под непогоду. Дождь и гром

Помог ему,

А он без шапки, босиком

Рулил и пил холодный ром,

И указательным перстом

Грозил во тьму.


 

О нём я вскоре позабыл,

Но как-то в этом море плыл

И катер свой остановил

Меж скал глухих,

Нырнул с кормы в придонный ил,

Забрал у него ром и всплыл,

Бутылку старую открыл,

А в ней – стихи.

*** Февраль 2002

ТРИПТИХ II


 

На покрова пришла молва,

И зашушукались слова

Про то, как сельский коновал

Уплыл на остров.

На этих парных островах

Ночами ухала сова

И стыла палая листва

Поверх погоста.


 

В одной из брошенных лачуг

Наш коновал зажёг свечу.

Куда ж ещё бежать врачу,

Подобно вору?

Но лучше жить среди пичуг,

Чем среди пьяных сволочуг,

И я давно его ищу

Для разговора.


 

Он жил с любовью на лице,

Ходил в супружеском кольце,

Имел заоблачную цель

И перспективы,

Он ездил в пушкинский лицей

Повспоминать о праотце,

Чтил симфонический концерт

И был счастливым.


 

Он шёл сквозь время напрямик,

Он к лёгким трудностям привык,

Его начитанный язык

Казался острым,

И он не сдался и не сник,

Но положив в рюкзак дневник,

Махру и пару верных книг,

Уплыл на остров.

Апрель 2002


 

***


 

СЕВЕРА


 

Наша жизнь – севера, и мы гнали во льды

Агрессивность свою, агрессивность среды

И, взбираясь на камни, скользили вперёд,

Рассекая лицо о безжалостный лёд.


 

Нам клялись у столыпинских в вечной любви

Те, кто был тет-а-тет и кто был визави,

И мы верили в эту любовь пол часа,

Разводя водой шило под стук колеса..


 

Наша жизнь – севера от звонка до звонка,

Золотой океан и алмазов река,

И урановый свет от подземной руды

Не хранит центробежные наши следы,


 

Убегающие на далёкий огонь

В центробежную нашу страну Потогонь,

В безнадёжную даль уплывающих снов,

Где грызёт тишину только скрежет зубов,


 

Где бывает, но быстро уходит тепло,

Где столичновоспитанным быть западло,

Где нет змей, но зато до хера комара.

Севера. Севера. Севера…

Май 2002


 

***

ТРИПТИХ III


 

Обильно выпали снега

На обречённые луга,

Накрыв забытые стога

Холодной шалью,

И даже местный хулиган,

Привычный в образе врага,

Твердя молитву по слогам,

Бродил в печали.


 

Ему осталось пол пути

И баба крупная в кости

С извечным веником в горсти

И на затылке.

Она успела отцвести,

А он, чтобы себя спасти

От надоевших травести,

Полез в бутылку.


 

Он пил настой на корне зла,

Но и бутылка не спасла.

Он пил, но водка не брала

Уставший разум.

И он смотрелся в зеркала

Самим разбитые со зла

И рыскал в поисках ствола

Безумным глазом.


 

Вот так, средь внутренней беды

Он жил у краешка воды,

Куда уже вели следы

На бреге чёрством,

И сразу как пошли ряды

Отливов, отгоняя льды,

От надоевшей суеты

Уплыл на остров.

Июнь 2002


 

***


 

СОЛОВКИ


 

Вроде, некуда спешить.

Жизни смерть не пережить,

Даже если не грешить никогда.

Лучше в варежку прошить

Ариадновую нить

И пойти людей смешить

В поездах.


 

Петь им песни про Сибирь,

Про любовь и монастырь,

Пить на станциях чифирь

С огоньком,

Помнить церковь и псалтырь,

Славить Марфу и Эсфирь,

Запивая сласть порфир

Молоком.


 

Силу чувствуя в руках,

В старость жить на Соловках,

Словно сосланный монах-

Вертопрах,

Жить за совесть и за страх

На священных берегах,

Где на северных ветрах

Рыщет страх.


 

Чтоб не довела корысть

До Секирной до горы,

Не застали до поры

Холода,

Чтоб не выгнали бугры

Из насиженной норы,

Чтобы было что погрызть

И вода,


 

В лодке плыть вдоль скал крутых

По каналам под мосты,

Любоваться на кресты

Среди звёзд,

У чертога доброты

Отряхнуть чертей черты

И собрать себе цветы

На погост.

Сентябрь 2003


 

***


 

На берегу речушки быстрой

Поставлен домик неказистый.

Тут тишина и дух смолистый

Целебный воздух пропитал.

Гирлянды елей серебристых

Опутали пейзаж холмистый,

Росли дубы, и ветер быстрый

Их кроны буйные листал.

В небесной облачной постели

То солнце, то луна блестели,

Кометы в звёздной карусели

Неслись, сгорая от стыда,

И за неделею неделя

Без сколь-нибудь заметной цели

В указанном водоразделе

Веков сменялась череда,

Ползя от дальнего востока

На дальний запад по широкой

Межгалактической руке,

Теряя память вдалеке.

Сентябрь 2003


 

***


 

СЕВАСТОПОЛЬСКИЙ ЭТЮД 2005 ГОДА


 

Всеми забытая, нищая, гордая

Старится старость в заброшенном городе.

Мысли гоня про безденежье пошлое,

Старится старость, надеясь на прошлое.

Сентябрь 2005


 

***


 

Сто раз пересекал экватор

Наш корпус и манипулятор,

Символизируя прогресс.

Международный интерес

Сие бы вызвало корыто,

Но, к счастью, был проект закрытым

Настолько, что совсем исчез

Со ссылкой на энергоёмкость

До совершенья госприёмки.

Проект был защищён коронным

Финтом Министра обороны,

Который, мысля глубоко,

Сказал, что триста миллионов

Ушли отнюдь не в молоко,

А в претворение закона,

Что дело вовсе не в цене.

Сказал, и хоть бы покраснел

Иль заикнулся для приличья.

Нет. Всё случилось как обычно.

Изделие пошло на слом,

Но где-то там служил привычно

Который год без жизни личной

Его тоскующий фантом.

Март 2006


 

***


 

ВОСПОМИНАНИЯ О ПАРИЖЕ


 

Чем дольше с той поры, тем ближе

Воспоминанья о Париже.

Торговых улочек театр,

«Святое Сердце» и Монмартр,

Противоречия Бабура,

Республиканская фигура

Холодной площадной мадам,

Две квазибашни Нотр-Дам,

Безумие Гогена с Гогом

И Пляс Пигаль для тех, кто мог бы,

Мост в честь российского царя,

Париж который покорял,

Косая сажень Сен-Мортана,

Посаженные в ряд каштаны,

Палата эталонов мер,

Где литр, и килограмм. И хер,

Наверняка, хранится тоже

(Я не совал в Палату рожу

И тратил время на дары –

Улиток, вина и сыры,

Преподносимые друзьями,

Что небогато жили сами,

И чья ютилась доброта

Вблизи бульвара Мажента)

Июль 2008


 

***

СТАМБУЛ


 

Наконец дождался. Здравствуй,

Истамбул, венец контрастов,

Положивший свой Коран

На убитых христиан.

Море-горки, горки-море,

Помесь роскоши и горя,

Местных жителей не счесть,

Бросил взгляд –

Попал в мечеть.

Хочешь в баню? С лёгким паром!

На базар? Да нет базара!

Там на площади в район

Слышен лир турецких звон.

Я ходил туда как денди,

Хлопнув два бокала бренди,

Но назвал меня «эфенди»

Некий турок молодой.

Значит, стоп. Пора домой.

Декабрь 2008


 

***


 

БИЗЕРТА


 

Суша древняя. Омертвелая.

Угол Африки. Церковь белая.

Речка. Изгородь как тюремная.

Море синее, Средиземное,

Словно лужица среди просеки.

На погосте лежат матросики.

Черноморские. Православные.

Отходили своё. Отплавали.

Отстрелялись в чужих за Родину.

Пожалели своих, юродивых.

Не послушались повеления

Приготовиться к затоплению.

Не сбежали. Сыграли в честную.

Торговали водою пресною.

Обучали арабов грамоте.

Отгоняли приливы памяти.

Становились всё ниже среднего,

Но держали флаг до последнего.

Отгорели церковной свечкою

И ушли в кругосветку вечную.

Ноябрь 2009


 

***


 

Жизнь тюремная – подохнешь от тоски.

Я вернулся к вам. Здорово, мужики!

Предугадывая каверзный вопрос,

Сообщаю: разумеется, принёс

В рюкзачке заплечном выпить закусить.

Остаётся лишь газетку расстелить.

И наполнить, и ржаным накрыть стакан,

И поставить там, где трибун и титан

С лысым черепом, помеченным пятном,

Проштампован, всем любезен и знаком.

Нюхом чувствую, развалит он страну.

Впрочем, нас ему уже не обмануть.

Жаль, что многим доведётся привыкать

В родном доме предавать и воровать.

Что ж, поднимем за спасение страны,

За Афган, где мы ей были так нужны,

За Гагарина, искусство и хоккей,

Чтоб всё было зае..сь, а не о’к,

И за то, чтобы успеть на посошок

Погулять, пока не выпал новый срок.

Март 2010


 

***


 

ШВЕЙЦАРИЯ


 

Идеологией швейцарства

На красный фон поставлен крест.

На внешнем облике невест

Геном природного коварства.

Останки русского мытарства

В Монтрё, Лозанне и окрест

От Зюйда в Норд, от Оста в Вест

Заменой горького лекарства,

А в остальном – тоска и барство,

Благоустроенный арест.

Июль 2010


 

***


 

КРИТ


 

Хожу и плыву легко.

Пью анисовое молоко,

Проверяя крепость союза

Пресной воды и узо,

Отчего меньше пузо

Отвисает, хотя это бред.

Объясненье: ухожу в обед

От Горгоны к медузам

Сквозь шумный цикадный писк,

Сгорая внешне как фетский диск.

Сижу в тени, ем козий продукт,

Сосу скороспелый фрукт,

Тяну «петушиный хвост»,

Тащусь обратно, хотя уж лень,

Тогда как в Отчизне снова день

Труда и объявлен пост.

Август 2010


 

***


 


 

Путь открыт, прямолинеен и светел,

Дует слабый юго-западный ветер,

Ну а нам лежит дорога на север

Через лес и через поле, где клевер.

Три версты, ну, может, три с половиной

До земли, где не отыщешь раввина,

Где не встретятся мулла и епископ,

Эта вольная земля уже близко.

Устилает путь опавшая хвоя,

Хорошо по ней идти нам с тобою,

За спиной оставив "если" и "либо",

Потому что мы смогли сделать выбор

И пошли, о прошлом не сожалея,

С каждым шагом незаметно старея.

Июль 2013


 

***


 

СОЗОПОЛ


 

Облака летят караванами

Вместе с чайками да бакланами.

Волны катятся гладкоспинные

Вместе с рыбами да дельфинами.

Кошаки бредут полусонные

И домашние, и бездомные.

На камнях лежат змеи смирные,

Мимо следуют люди мирные…

С трёх сторон от них вечная вода.

За водой живёт давняя беда.

Ждёт и зарится на колонию…

Сохрани, Господь, Аполлонию.

Июнь 2014


 

***


 


 

ЛОДЖИЯ


 

Близятся по небосклону

Тучки грозовые,

Чайка ходит по балкону,

Названа Марией.

Ходит чайка по балкону,

Наглое созданье,

А в глазах её зелёных…

Разочарованье.

Нет у чаек глаз зелёных -

Каждый школьник знает!…

Зато в рифму, ну, а , кроме,

Кто ж меня читает?

Июнь 2018


 

***