Gella

 

 

Н.С.

Начало октября.
Мальта.
Остров Гоцо.
Деревня Шлёнди с узкой изумрудной бухтой, зажатой меж отвесных жёлто-серых скал.
Плюс 25-30 по Цельсию. На небе за десять проведённых тут дней – ни облачка.
Тем не менее, поверхность с течением осени всё гуще покрывается растительностью, из-за чего остров постепенно превращается из одноцветного в двухцветный.
Владелец гостиницы параллельно руководит дайв-клубом под названием “RITUAL DIVERS” и удивляется, почему русские обходят его заведение стороной.
Объяснил.
По-моему, до сих пор чешет в репе.
Съездил намедни в столицу. Красивая, но народу – тьма.
Через пять часов вернулся на Гоцо, придумав обоснование:

Ни одна на всю Валлетту
Мне не сделала миннетта!

Скитаюсь по острову, смотрю маленькие городки, всё население которых вместе с кроватями без труда разместится в воздвигнутом в каждом из них соборе, занимаюсь снорклингом, фотографирую над и под водой, ем, читаю, сплю.
Более никаких событий и новостей.
На одиннадцатый день откуда-то возвращаясь, попал под сильный дождь. Благо, уже у гостиницы, но всё равно вымок до нитки.
Переоделся, посмотрел в окно – дождь усилился до ливня. В номере, который приходилось постоянно остужать кондиционером, стало прохладно и зябко. А из профилактических средств – только зелёный чай.
Слабовато.
И почему не купил виски в дьюти фри? Впрочем, он бы всё равно уже кончился.
Днём планировал перекусить в одном из кафе или купить стрит-фуд, тут он очень вкусный, и употребить с чаем в номере, но не успел ни того, ни другого. Со вчера осталось ещё грамм сто мелких маринованных осьминогов из универсамской кулинарии, но хлеба всё равно нет, и надо по любому выползать в единственный в деревне магазинчик.
Завернув кошелёк в целлофановый мешочек, вышел. Дождь – стеной! Секунды через полторы опять мокрый насквозь, но не беда, сухая одежда в номере ещё осталась.
Шлёпаю к заасфальтированной улице, ведущей к морю, а по ней несётся поток мутной воды вместе с обломками крупных сучьев. Ногу на проезжую часть поставил – ушла под воду до середины голени. И теченье не слабое. Может и сбить, если поскользнусь или палкой ударит.
Поглядел я на море, куда нёсся этот мэйн стрим, а там такое…
Плаваю я неплохо, но если меня туда смоет, то шансов – меньше нуля. Примерно минус 0,75.
Вот об этой цифре я и подумал, ещё сомневаясь, переходить улицу вброд или нет.
И тут всплыл в моей памяти футбольный стадион в Кардиффе и незабвенный Вадик Евсеев, который после выигранного матча орал, обращаясь к валлийскому народу, чьи многолетние чаяния выхода на чемпионат Европы он похоронил, забив после углового, сочетание двух слов, последнее из которых было местоимением «вам!!!», а вот первое, трёхбуквенное, с «игреком» посредине, иксом слева и кратким «и» с противоположной стороны – словом нецензурным, которое мы, как и прочие подобные слова, пожалуй, так и обозначим. «Н.С.».
Об чём это я?
Ах да, об Мальте…
Ну вот, ступил я в этот поток, а он реально сбивает. Ну, ничего. Ноги подсогнул, сам пригнулся, а руки наготове внизу держу, будто рыбу ими ловлю, чтобы если бревно или, предположим, труп на меня понесёт, оттолкнуть, не Н.С., не упав, то есть.
Короче, перешёл я на противоположный берег улицы и – к магазину. А он, естественно, закрыт по причине стихуйного бедствия. Зря, выходит, я жизнью рисковал и ещё рискую на обратном пути погибнуть тверёзым.
Ан нет! Вспомнил, что дальше по курсу, совсем уже близко от морского апокалипсиса, был сувенирный ларёк, в котором мой любознательный глаз давеча заприметил какие-то фунфырики.
Допёрся… Дверь закрыта, но под ней – тонкая полоска света.
Чо за Н.С., думаю?
Потянул на себя ручку, и вошёл. А внутри – продавщица, которая рада бы свалить до дождя, но не успела, и теперь глядит на меня как инка на конного конкистадора и, дрожа губами, спрашивает:
- Are you Russian?
- Of course, а кто же? – отвечаю культурно. – Just a moment, lady! – А сам зырю на полку с бутылками.
Самые большие – всего по ноль-пять, ну и Н.С. с ним, можно взять две. Нет, с двумя я не дойду точно. Одну уроню – брошусь спасать, тут меня в море-то и Н.С. Унесёт, иными словами.
Значит, возьму одну. А куда деваться?
Снял с полки, протягиваю продавщице, плюс – деньги из целлофанового мешочка.
Она чек пробивает и сдачу даёт. Сколько, я не посмотрел, но, по-моему, больше, чем я ей заплатил и, не поверите, фунфырик в бумажный пакет засовывает!
Он же, блин, сразу размокнет, и бутылка из него выпадет и прямо в море впадёт. А там, как я уже говорил, у меня шансов нет. Если даже догоню её вплавь и выпью, всё равно утону. Разобьёт нас о скалы. Обоих. Или обеих. Или только меня.
Вот ведь, Н.С.’s – во множественном числе, то есть.
А продавщица, словно протелепатировав, говорит:
- Don’t warry, sir, the raining’ll stop soon, - как-то так примерно, я мальтийского не знаю, хоть и послышалось, что слово “soon” она с мягким знаком выговорила.
А сама, такая, ничего, кстати, помесь англо-итало-арабская, хоть и под полтинник, и на левой – кольцо. Католичка замужняя. В отличие от меня, разведённого ортодоксального протестанта или протестующего ортодокса, что, в принципе, наверное, и один Н.С.
- I have to go, lady, - говорю как можно решительней, и к двери.
- Thank you very much, sir, - отвечает. – Hope to see you again…
Даже не сомневайся, думаю. Ежели я без бутылки не утонул, то уж с ней-то… И снова вспомнил про Вадика Евсеева.
Вышел, прикрыв поплотнее дверь и моментально получил в Н.С., в морду то есть, оторвавшимся пенным гребнем волны, отбитой причальной стенкой. Но вновь устоял и поспешил безоглядно назад, ощущая губами, как дождь смывает с лица солёную воду. А как глаза разул, так и понял, что видимость стала получше, поскольку ливень, стена которого позволяла распознавать предметы не далее полуметра впереди, превратился в проливной дождь, и сквозь его потоки я уже различаю одноэтажные строения ресторанов и даже деревья.
Подошёл к улице, которую недавно переходил вброд, а по ней несётся уже не стремнина, а подобие канализации. Видно, размыло почву до самых, что ни на есть отхожих мест, которые посещали благородные, Н.С., рыцари во времена средневековых баталий с Османской империей.
Пересекать улицу стало теперь не опасно, но как-то не эстетично, что ли…
Зажал я нос свободной от бутылки рукой и, рискуя поскользнуться, преодолел и себя, и канализацию.
Постоял около гостиницы, дожидаясь, пока дождь меня хоть немного отмоет, и как эстафетный финишёр взлетел по ступенькам на искомый этаж.
Пить из горла не стал, сила воли! Поставил фунфырь на стол, стянул с себя одежду, принял душ, до красноты вытерся, высушил голову феном, достал банку с осьминогами, и только тогда взглянул на промокшую полуотвалившуюся этикетку.
Кактусовый ликёр!!! Крепостью 21, Н.С. ему на горло!
И, вот, представьте себе, стоит посреди комнаты голый россиянин, держа в одной руке осьминогов, а в другой – сладенький ликёрчик, и мечтает о Родине:
- об её сорокоградусном прозрачном “local wine”;
- о зелёно-солёном, пупырчатом, размерами с приличный Н.С., как сказал бы Вадик Евсеев, огурце;
- об её материнской заботе о здоровье собственных граждан;
- о колосящейся пшенице;
- о журчании талых весенних ручьёв;
- о величайшем химике, обосновавшем пропорцию раствора, благородно отплатившем ему сновидением знаменитой таблицы;
- о прекраснодушном физиологе, изучавшем действие подобных растворов не только на несчастных животных, но и на себе;
- о другом физиологе, Нобелевском лауреате, проведшем научный эксперимент настолько бескомпромиссно, что, очнувшись спустя несколько часов на полу не смог разобрать последних записей собственноручного протокола, а также
- о простых соотечественниках, оставшихся дома и, таким образом, не потерявших возможностей, которых оказался лишён я…
И обуяла меня такая тоска и белая зависть, что от охватившей безысходности глянул я в окно и увидел наиголубейшее небо без каких-либо намёков на ненастье.
Будто его и не было, и никто ни Н.С. не поверит, если рассказать!
И тогда, решительно отставив кактусовый напиток, напялил я последнюю сухую одёжу и погнал через обмелевшую до самого асфальта улицу в магазинчик, который, разумеется, уже вновь открылся.
Водки в нём, конечно, отродясь не бывало, в отличие от местного рома, который, спустя каких-то полтора часа я и обул в компании исчезающих во мне маринованных осьминогов. А когда проходил мимо знакомых сувениров, увидал продавщицу, что-то эмоционально втолковывавшую двум великовозрастным товаркам, скосив в мою сторону породистый подбородок...
Ликёр я привёз домой, но так и не попробовал. Вот он и стоит как Н..С. на одной из кухонных полок, напоминая о мимолётности бессмысленного бытия.